и ждать его нужно здесь.
Причем, вероятнее всего — именно здесь, через здешние леса, а не южнее или севернее, франконцы попытаются вывести свою добычу. Основания так полагать у людей из королевского тайного сыска были и дело свое они знали, в этом де Ла Ну убедился после обстоятельной беседы с оставшимся. Гораздо хуже, что прибывший никак не соглашался довериться в этом деле солдатам де Ла Ну. Он настаивал на том, что еще через день прибудут его собственные люди, а местные должны служить только проводниками. И прикрытием, на случай, если франконцы не станут мириться с неудачей в таком важном деле.
Приезжий не понимал или понимал, но не желал учитывать, что чужаки на границе заметны, их даже вынюхивать не нужно. В неспокойное время — еще ничего. Сейчас? На той стороне будут знать через день-два, как ни прячься. Нет на границе крепостной стены высотой в тридцать три человеческих роста, чтоб через нее ничего видно не было. И не было никогда. Даже Адрианова Вала здесь нет, хотя не помешал бы. Все будут знать и все поймут.
Не то чтобы полковнику так уж хотелось преуспеть в поимке беглого мастера. Не то чтобы хотелось ему и оказаться перед франконскими пушками, которые отольет этот мастер…
Но менее всего ему хотелось быть виновным в провале, а именно он бы таковым и оказался, потому что люди короля виноватыми не бывают ни при каких обстоятельствах. Даже если скромные северные полковники охрипли, убеждая их, что тактика выбрана неверная и дело обречено на неуспех. В мечтах он мог воплотить самый замечательный и простой план: запереть человека из тайной стражи в подвале вместе со всей его компанией, самостоятельно поймать литейщика, выдать его пленным и отпустить всех с миром. Увы, и здесь, как в достопамятной тяжбе про коня, вопросы чести заслоняли вопросы выгоды и здравого смысла…
И никакие залетные принцы тут не в помощь, потому что, во-первых, принца тут уже нет, а во-вторых, тайная стража на то и тайная стража, чтобы не мешались вельможи в дела, где от них большей частью только вред.
Последнего полковник не стал вслух говорить при молодом человеке, зато произнес, как бы рассуждая сам с собой, при одном из сопровождающих лиц не-принца.
К вечеру полковника осенило. Он позвал гостя и изложил ему свои соображения — и, должно быть, сама Богородица была на стороне де Ла Ну, сотворив небольшое чудо, поскольку человек тайной стражи с соображениями согласился.
С ними согласился даже Клод — временно вновь Его Высочество принц Клавдий, хотя его согласия никто не спрашивал. Его просто известили устным приказом, что завтра в полк прибудет вызванный им из столицы отряд его личной гвардии, но так как в полку места на них нет, то расквартированы прибывшие будут в Пти-Марше. После чего Его Высочеству надлежит немедля приступить к исполнению своих обязанностей — обучению отряда, для чего разрешается привлекать более опытных офицеров.
Ну а людям менее наивным ничего объяснять не надо. Что тут объяснять: принцу здесь понравилось, принц остается на какое-то время — как же человеку его положения можно оказаться без подобающей свиты, даже если по армейскому обычаю он сейчас никто? Да и область приграничная, опасная. Сейчас, конечно, мир, но легко представить, что кто-нибудь с той стороны соблазнится ценной добычей. Костей же не соберем и зубов не сосчитаем. Лучше сразу показать, что Его Светлость под надежной охраной и меньше чем с армией за ним не ходи.
Дюжина солдат прибыла своевременно, все в новых шапках с лентами в цвет принца. Расквартировалась и существенно пополнила доходы всех трех местных виноторговцев, совершая возлияния во здравие Его Высочества. Де Ла Ну был вполне доволен. Принц… по крайней мере, не выражал негодование вслух. По мнению полковника, он попросту был рад, но не подавал виду. Все-таки какое-то разнообразие по сравнению с довольно обыденным и монотонным штабным существованием, да и более подобающее положение. Хотя если малолетний принц и имел соответствующие сословию и крови амбиции, то в расположении полка их тщательно скрывал.
Помнить, сколько ему лет, было тяжело. Здесь кровь предков сказывалась вполне — ни ростом, ни силой, ни чем иным Господь мальчика не обидел, наоборот. Только по всем законам крови этой положено было быть горячей. Да в эти годы она у всех горяча. Должна быть горяча. Полковник начал ловить себя на том, что здравая осторожность по отношению к королю окончательно сменяется сильной неприязнью. Неподобающее чувство. И опасное.
Справки он конечно навел. Негромко, но не особо скрываясь — кто бы не наводил, свались ему на голову такой подарочек? Быстро узнал: Его Светлость действительно был любимчиком Его Величества, со всем, что это за собой влекло. Несмотря на милость короля, а возможно и благодаря ей, за последние три года принц Клавдий трижды тяжело болел, впрочем, в этом возрасте трудно наверняка указать причины… Оправившись после очередного приступа Его Светлость внезапно попросил у Его Величества милостивого разрешения познакомиться с основами военного дела — и каким-то образом получил его.
Последнее было, если задуматься, самым странным событием из всех перечисленных.
— Это закон. «Эмендата» гласит: «В королевских походах должен участвовать каждый свободный мужчина, владеющий пятью мансами; а также тот, кто владеет четырьмя; и тот, кто владеет тремя». В качестве аллода я владею большим, — констатирует свободный человек. — А еще есть и бенефиции…
— Совершеннолетний мужчина? — интересуется слушатель. Он сидит, аккуратно положив подбородок на ладонь и может быть служить аллегорией доброжелательного любопытства.
— О совершеннолетии там ничего и нигде не сказано, но это не составляет затруднения, — удовлетворенно поясняет свободный человек. — Старые германские законы утверждают, что мальчик делается мужчиной, когда ему дарят боевое оружие. По этим меркам я стал совершеннолетним в пять. Это будет трудно оспорить, оружие мне дарил лично Его Величество. Франки, впрочем, переняли потом ромский обычай и стали считать совершеннолетие от первого бритья…
— Не очень сложно побриться при свидетелях…
— При семи свободнорожденных свидетелях, — дополняет свободный человек. — Я подумывал о дюжине, но потом решил, что это излишество и буквализм, не подобающие моему положению.
— Если можно предьявить вещественные доказательства.
— Я изыскал.
— Но, — беспокоится слушатель, — церковь считает возрастом брака дважды по семь лет, а значит срок совершеннолетия…
— Нерелевантно. В кодексе четко указано — несовершеннолетний не может быть наказан за нарушение королевского мира. И этот же закон назначает время ответственности за это преступление с двенадцати. Что и требовалось доказать.
— А Его Величество?
— А Его Величество ожидаемо…
